Автор: Август фон Платен (August von Platen)
Перевод: Валикова С.И.
Лука Синьорелли
К концу день, тишиной объят,
Привычное ждёт вечера теченье;
Отставив кисти, мастер взгляд
С любовью бросил на своё творенье.
Вдруг в доме причитанья, гам,
Рта не успел раскрыть Лука. — «Сразили!» —
Крик подмастерья. — «Сына там
Единственного твоего убили!
В расцвете голову сложил.
Его прекрасней видел свет когда-то?!
Погибель красотой нажил,
Она в любовных распрях виновата.
Соперником своим сражён.
Упал почти пред нами без дыханья.
Его — обычая закон —
Несут собратья в храм для отпеванья.»
Лука вскричал: «О злой мой рок!
Выходит, жил, стремился я напрасно?
Какой-то миг сгубить всё смог!
Без сына будущее — как ужасно!
Что толку, что в кортонцев тут
Вселял восторг игрою красок, света,
Что как шедевр мой Страшный суд
Хранит в соборе главном Орвието?
Ни слава, ни почёт, ни власть,
Ни духа пыл не защитили всё же.
Осталось ты, искусство! — страсть
Единственная, и теперь дороже.»
Ни слова больше. Боль, укор —
Ничто не выдаст. Он спешит к капелле,
Собрав ученикам набор
Для живописца — те помогут в деле.
Он входит в храм. Со стен, вышин
Глядят его картины. Как на плахе
Лежит его убитый сын,
Вокруг него с молитвою монахи.
Без плача, стонов, вздохов сел
Лука. Старик. Копирует умело
На лист, что от лампад светлел
Им обожаемого сына тело.
Штрих за штрихом — ночь у одра.
Лука, когда легла на холст кончина,
Сказал:»Светает. Нам пора.
Похоронить монахи могут сына.»
Luca Signorelli
Die Abendstille kam herbei,
Der Meister folgt dem allgemeinen Triebe;
Verlassend seine Staffelei,
Blickt er das Bild noch einmal an mit Liebe.
Da pocht es voll Tumult am Haus,
Und ehe Luca fähig ist zu fragen,
Ruft einer seiner Schüler aus:
«Dein einzuger Sohn, o Meister, ist erschlagen!
In holder Blüte sank dahin
Der schönste Jüngling, den die Welt erblickte:
Es war die Schönheit sein Ruin,
Die oft in Liebeshändel ihn verstickte.
Vor eines Nebenbuhlers Kraft
Sank es zu Boden, fast in unsrer Mitte;
Ihn trägt bereits die Brüderschaft
Zur Totenkirche, wie es heischt die Sitte-»
Und Luca spricht: «O mein Geschick!
So lebt´ ich denn, so strebt´ ich denn vergebens?
Zunichte macht ein Augenblick
Die ganze Folge meines reichen Lebens!
Was half es, daß in Farb´ und Licht
Als Meister ich Cortonas Volk entzückte,
Mit meinem jungsten Weltgericht
Orvietos hohe Tempelhallen schmückte?
Nicht Ruhm und nicht der Menschen Gunst
Beschützte mich und nicht des Geistes Feuer:
Nun ruf ich erst, geliebte Kunst,
Nun ruf ich dich, du warst mir nie so teuer!»
Er spricht´s, und seinen Schmerz verrät
Kein andres Wort. Rasch eilt er zur Kapelle,
Indem er noch das Malgerät
Den Schülern reicht, und diese folgen schnelle.
Zur Kirche tritt der Greis hinein,
Wo seine Bilder ihm entgegentreten,
Und bei der ewigen Lampe Schein
Sieht es den Sohn, um den die Mönche beten.
Nicht klagt er oder stöhnt und schreit,
Kein Seufzer wird zum leeren Spiel des Windes.
Er setzt sich hin und konterfeit
Den schönen Leib des vielgeliebten Kindes.
Und als er ihn so Zug für Zug
Gebildet, spricht er gegen seine Knaben:
«Der Morgen graut, es ist genug,
Die Prister mögen meinen Sohn begraben.»
Принимала участие в конкурсе.
0 Комментарии。